• Название эпизода:
One more day to revolution
• Время, дата и место событий:
5-6 июня 1832 г
• Краткое описание:
Студенческий бунт во Франции. С одной армии генерал Жавер, который в последние дни мучается странными снами, а с другой студенты-бунтовщики и прочий городской сброд.
• Очередность постов:
Demmin Nass, Alexander Mitreski
Веревка трет руки. Ну конечно ничего умнее они не могли придумать, только привязать его в дальнем углу всего этого действа. Хотя лучше всего сказать балагана. Одного беглого взгляда хватило ему, бывалому военному, что бы это понять. Что бы понять то, что сами эти люди отказывались понимать, ослепленные идеей о том, что они могут что то поменять в этой стране. Они верили в это настолько свято, что в какой то момент он даже чуть не отступил от своих принципов и не решил не казнить их всех.
Ровно до момента, когда этот мальчишка подал голос. Ну как он мог так проколоться, хотя особо ничего не поменяется. С ним или без него солдаты все равно вскоре превратят этих людей в бездыханные трупы, которые окрасят своей кровью улицы города, который они хотели повергнуть в прах и хаос восстания.
Но тогда он ничего и сказать не мог. Просто застыл как истукан, пытаясь что то нашарить в своей памяти. Что то, что было практически на поверхности, но что он так и не смог найти. Он конечно знал этого мальчишку, потому что часто ловил на улицах, но тут было что то другое, как будто он знал, что такого страшного в том огне, что горел в его глазах. А в силу возрасте беспризорника этот огонь был опасен в первую очередь для него самого. Потому что если взрослые сгорают в огнях революций, то от детей это действо не оставляет даже пепла.
Они верили в свою победу. Радовались, что захватили генерала. Лучше бы выменяли его на какую нибудь пушку, которая будет им вскоре очень нужна. Но юность и задор иногда мешают думать, и в следствии этого они мешают прожить длинную и счастливую жизнь.
- Вы одни. Вас это совсем не беспокоит?
Он слегка откинулся на обломок стола, что находился позади него, созерцая то, что они называли баррикадой. И то, что даст им продержаться до того момента, когда подойдет армия, что бы раз и навсегда покончить с теми, кто считал себя огнями революции.
---
Он устал подчиняться королям, императорам, магистрам. Кто последние, Гаврош представлял слабо, но почему-то слово вставало очень четко в один ассоциативный ряд. Он с детства верил в то, что ему предстоит великая миссия и сейчас она осуществлялась. Они смогут поднять народ, они освободят эту страну от ига и больше не будет власти людей, которые думают только о себе и своих семьях, будет власть народа во благо страны. Будет равенство и братство, все люди будут равны и никто не подумает смотреть на кого-то свысока.
Гаврош свято верил в это, как верили и его друзья. Они все были готовы сражаться за будущее, которое строили сами, а не подчинялись кому-то.
Ему с детства снились разные сны, где он сражался, побеждал, выполнял какие-то поручения, но из-за глупости и безмерного "хочу" кого-то выше стоящего, он постоянно во сне терял какого-то дорого человека, мужчину, наверное, отца. Гаврош никогда не был знаком особо со своими родителями, он в принципе слабо их представлял, но был уверен в том, что они оставили его не просто так. Если бы у них был выбор, они никогда бы его не бросили. Гаврош хотел, чтобы у других были родители, были мама и папа, и он сражался ради этого, за это. Уверенность, что пройдет несколько часов и народ поднимется, не покидала ни на секунду. Он в это верил, он это знал.
Пойманный генерал только подтверждал его мысли. Он сам его опознал, сам понял, кто это... Сам раскусил предателя. Гаврош не склонен был анализировать свои мысли и чувства, и неясную симпатию, которая появилась к человеку, когда он присоединился к ним, Гаврош давил на корню, потому что теперь господин инспектор был врагом и предателем.
Мальчик зашел в дом, собираясь попить, в горле пересохло. Видно пленному не терпелось поговорить. Они не собирались его убивать, по крайне мере, пока. Он должен был предстать перед судом, а как иначе? Только перед народным судом.
- Вы одни. Вас это совсем не беспокоит? - мальчик оглянулся, запрыгнув на стол. Он отпил из кружки немного воды и слегка наклонив голову серьезно посмотрел на мужчину:
- С нами народ, - уверенно ответил он. - Мы не одни.
----
Он никогда не жалел преступников, не смотря на то, что именно толкнуло их на то или иное преступление. Вера ли, нужда ли или что другое. Это было неважно. У каждого был выбор и они его сделали.
Но сейчас, глядя на этого мальчишку, который так честно и искренне во все верил, которого просто потащили за собой великовозрастные оболтусы, которым не терпелось на свидание со смертью, Жавер не мог понять, что именно там внутри заставляет его вообще говорить с этим парнем, а не отдать его на растерзание солдат? Почему именно сейчас и тут?
- Народ останется сидеть дома, а потом очень быстро вас всех забудет.
Он просто это знал, он видел по пути отсюда и сюда, как быстро разбежались люди с баррикад, когда услышали солдатские шаги. Как быстро они запирались в своих домах, делая вид, что они просто выходили погулять, а баррикады.. баррикады это они мебель выбрасывали из окон. Старую и ненужную.
И почему так важно сейчас было заставить этого мальчишку уйти отсюда. Ведь он даже не станет потом его искать, потому что честно будет надеяться, что больше он ни во что не ввяжется. Или не будет, потому что умрет здесь в этот вечер. Но в одном инспектор точно был уверен - если Гаврош останется здесь он умрет. А этого не хотелось.
-Оглянись, все окна наглухо закрыты. Они не выйдут вас спасать, когда придут солдаты. А они придут и их будет гораздо больше. А вы зажаты в тиски.Кто вообще придумал устраивать баррикаду там где нет путей к отступлению?
И зачем он сейчас все это объясняет мальчишке, который все равно ничего не понимает в воинской науке? Ему же лет десять от силы.
Только вот не оставляло ощущение, что они уже говорили о мятежах. Говорили и смеялись над теми, кто сам загонял себя в угол. Но это было давно и неправда. Это были его полуночные сны, от которых он каждый раз просыпался в холодном поту.
Наверное именно из за этих снов он в последнее время ненавидел огонь, потому что стоило закрыть глаза, как он чувствовал, как кожу опаляет пламя. И все. Дальше темень.
---
- Народ останется сидеть дома, а потом очень быстро вас всех забудет. - значит быть посему. Гаврош пожал плечами и хмыкнул, отпивая еще воды.
Дальнейшие слова инспектора не возымели действия, хотя, надо сказать,что в чем-то он был согласен с ним. Но они собирались отбиваться до последнего и выбиралось все так, чтобы никто не мог подобраться сзади и ударить в спину. На это и был расчет. Они не собирались отступать. Они собирались устроить революцию или умереть. Какая разница, ведь если все пойдет не так им светит каторга в лучшем случае, в худшем смерть, хотя, это как посмотреть? Мальчишка усмехнулся и снова отпил.
Хотите? - он отсалютовал кружкой. Конечно, руки у инспектора были связаны, но Гаврош напоил бы, ему не сложно.
Мальчик улыбнулся и посмотрел на улицу, темнело... И было как-то очень тихо. Гаврош вздохнул. Он не любил ночь, она ничего хорошего за собой не сулила. Во сне он всегда просыпался ночью, ошарашенный мыслью, что кого-то нет. Какой-то ужасный кошмар. Ему часто снилось, что он военный, сражающийся за империю, за своего правителя. Но ничем хорошим это никогда не заканчивалось. Он умирал через несколько лет после того, как терял кого-то... Он это помнил. Это повторялось всегда.
Не сон, а наваждение. Гаврош тряхнул головой и почесал ее, стараясь отогнать грустные мысли и страх. Послышалось какое-то оживление и мальчик быстро поставив кружку, выбежал на улицу.
Его друзья разбирались с кем-то.
-Стойте! Я знаю его. Он за нас! - кинулся Гаврош, сращу разбираясь, кто хороший, а кто плохой.
- ...Я знаю его и хочу сам с ним разобраться...- долетели до мальчика отголоски слов, когда он понял, что задумался о чем-то. Парень непонимающе посмотрел на всех, пытаясь уловить ход мыслей и потом посмотрел туда же, куда и все - на связанного инспектора. Анжольрас дал их новому союзнику пистолет и тот направился к мужчине. Гаврош замер и облизал губы, неотрывно смотря на сгорбленную фигуру мужчины.
Прощайте, - мысленно произнес он и развернувшись направился на баррикады, смотреть что там творится. Внутри было как-то нехорошо и погано, но мальчик постарался от этого отмахнуться.
---
Хотелось просто дать ему затрещину. Да посильнее, что бы у него мозги в этой тупой голове встали на место. Вечно воображаем себя героем, а потом не разгребаем.
Он хотел что-то еще сказать, когда появился Вальжан. И почему этот каторжник всегда появляется так внезапно и так не к месту. Хотя уже после первых фраз он понял, что шансов переубедить мальчишку практически нет, потому что он уперся в собственную никчемную идею, которую ему в голову вложили старшие.
Не на той стороне ты, Ксандр... Он тряхнул головой, пока шел перед Вальжаном. Почему Ксандр? Его ведь совершенно точно не так зовут. Он как будто ухватил то самое воспоминание за хвост и почти поймал, когда Жан начал что-то говорить. Оно снова исчезло. Как морок, как легкое видение.
- Если ты рассчитываешь на какое то послабление, то можешь убить меня сейчас. Потому что его не будет.
Но Вальжан лишь качает головой и стреляет куда то в сторону. Давая ему уйти.
И это ранит больше чем та пуля, которая ему предназначалась. Человек за которым он бежал как русская борзая, всю свою жизнь, этот человек теперь давал ему уйти.
Жавер отступает на пару шагов назад, а потом просто уходит. Ему нужно добраться до ставки и решить выкатывать ли пушки. Он должен занять себя чем то, что отвлечет его от этих мыслей, которые в голове как клубок змей.
Виски сжимаются, голова раскалывается, как будто борясь с тем чувством, что нарастает внутри. Чувством близкой потери и неизбежной смерти.
Ставка. Он скидывает пропахшую порохом и потом одержу. Медленно одевает форму, а потом останавливается у зеркала. Черный. Но она должна быть красной. Как кровь тех, кто пойдет против нас. Они сражаются за короля. А должны...
- Магистр Рал ведет нас...
Он ошарашенно смотрит в зеркало, пытаясь вспомнить, что означают эти слова, похожие на древние заклятия. В голове они складываются в окончательную свою форму. Он повторяет их про себя. Один раз. Потом еще. Как будто не в первый раз. Как будто делал это много раз всю свою жизнь.
Снова встряхивает головой, как отгоняя наваждение и сбегает вниз, его ждут войска на одной единственной улице. А иначе он просто сойдет с ума от всего этого.
-----
Гаврош услышал выстрел и вздрогнул. Вот и все, тот мужчина умер. И почему кажется, что он его снова не сберег и не смог помочь. Неизвестное чувство вины охватывает на несколько секунд и перед глазами встает странная картина. Кушетка, лазарет и слова - "Насс погиб". Причем тут Насс, который похоже во сне все время, как отец ему или друг или брат, а иногда и кажется, что все вместе и одновременно больше, и Жавер - надо сказать, пренеприятный тип. Парень хмыкнул, стараясь отагнать странное наваждение. Он погружался в эти сны и мысли, когда становилось холодно и одиноко, хотелось быть там, где тебя любят и ты нужен. Сейчас подобные видения были не нужны. У него есть друзья, которые друг за друга горой и они не остановятся ни перед чем.
Народ не поднялся! - крикнул кто-то из друзей, кажется, Анжольрас. Внутри все упало, словно разбившись. - Мы последняя оставшаяся баррикада... - кажется, звучит, как приговор. Гаврош невольно посмотрел туда, где должен был быть Насс.... Жавер, то есть. Мужчина был прав. У них не получилось изменить режим, как не получилось тогда изменить судьбу Д'Хары, так и сейчас...
Гаврош тряхнул головой и оглядел собравшихся. Гамма чувств примерно у всех была одинаковая:
-Я никого не держу, можете уходить... - Анжольрас говорил совершенно искренне. Люди колебались. Они проиграли войну, но они могут выиграть бой, уйти достойно, ни как трусы, а как герои. Воины никогда не сдаются на милость победителей, они дерутся до последнего пока не упадут.
Гаврош хотел что-то сказать, как-то остановить, но боялся не подобрать нужных слов, но вот песня, та, что стала гимном их революции скажет больше. Они не будут рабами, ни на каторгах, ни на виселице, они умрут свободными людьми:
Do you hear the people sing?
Singing a song of angry men?
It is the music of a people
Who will not be slaves again! - он начал тихо, надеясь, что они подхватят, так и получилось. Песня начинала литься тихо, усиливаясь. К ней подключались и продолжали ее, в итоге они дружно пели ее, ожидая прихода солдат. Гаврош поднялся на баррикады рядом с Маркусом и продолжил петь, радостно улыбаясь. Они умрут на баррикадах.
Надо сказать, что Ксандру часто удавалось в чем-то убедить людей.
----
Он остановился в каких то метрах от того места, где стояли войска. Грохотали пушки и уже почти ничего не было слышно. А он стоял и наблюдал за тем, как солдаты колоннами идут к небольшому дворику, где и была возведена эта самая баррикада, которую они обстреливали весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро. Ту самую где Жавер провел эту ночь.
Виски снова сдавило. Снова эти странные слова. Он поднимает глаза и смотрит вперед, но видит не баррикады. Он видит белоснежный замок из чистого мрамора. Замок, который они так и не взяли. Людей, которых так и не сломили. Они тоже называли себя империей. И кровь тоже была красной, как и сейчас, но тогда было все не так.
- Взять всех. Живыми или мертвыми.
Он подошел ближе к пушкам, и тут же один из наводчиков упал навзничь, подкошенный пулей. Солдаты всегда умирают. И с этим ничего не поделаешь. Он лишь присел, закрывая ему глаза. Подхватил тело на руки, относя к немногочисленным труппам с их стороны.
Д'Харианцы не сдаются. Они идут вперед не оставляя никого из своих врагов в живых. Любой кто поднимется против нас заслуживает смерти. Любой из них выбрал смерть.
Он вновь оглянулся туда, где один из домов мешал ему видеть баррикаду. И все же где то внутри было пусто, как будто он не мог уловить чего то важного. Не смог спасти кого то, кого всегда оберегал. Странное чувство, особенно для генерала Жавера.
Его отозвали по каким то делам, надо было свериться с картами и убедиться, что больше никто из повстанцев не сможет уйти. Всем им был дан шанс, но они остались. Теперь или на тот свет или на каторгу.
Он склонился над картой. Но чувство неправильности все не оставляло его, сжимая сердце.
------
Им были нужны пули. Они стояли на баррикадах, иногда отстреливаясь от солдат. Нужно было что-то делать, до тех пор пока солдаты не подошли вплотную и не начали их расстреливать, совершенно безоружных. Гаврош нахмурился, обдумывая план действий.
В голове мелькнула шальная и одновременно гениальная мысль. Должен же быть плюс от того, что он ребенок - должен. Мальчик подхватил корзинку и выбрался из-за баррикад. Сердце предательски стучало, кажется, отдаваясь в висках. Ничего, Д'Харианцы не сдаются и не боятся, он справится.
Кто-то тихо окрикнул его, стараясь при этом не привлечь внимание солдат. Но Ксандр пропустил мимо ушей подобное. У него была цель, которую он собирался осуществить. Чем больше патронташей он соберет, тем дольше они продержатся. Гаврош улыбнулся и стал переползать от одного трупа к другому.
В какой-то момент его кажется заметили и выстрелили, но промахнулись. Мальчик улыбнулся. Он всегда считал себя счастливчиком и не собирался как-то это менять. Сейчас он все соберет и вернется обратно на баррикады. Никакой же нормальный человек в здравом уме не решится стрелять в ребенка, да, пусть повстанец, но ребенок же, в конце концов. Имейте совесть господа. Мальчик перелез еще к одному трупу, забирая нужное.
Благодарствую, - сказал он кому-то из лежащих мужчин. Какая-то пуля пролетела совсем рядом, высекая искры на мостовой. Третья попала в корзинку. Кажется они все дружно забавлялись, включая Гавроша и солдат. Он ловко прыгал от одного трупа к другому, собирая необходимые вещи. Еще чуть-чуть и можно обратно.
Парень развернулся и добрался еще до одного трупа. Все это время он напевал их песенку, стараясь подбодрить себя. Нельзя сказать, что ему было страшно, но все-таки кровь усиленно пульсировала по жилам, а сердце лихорадочно билось, хотя мозг и оставался полностью спокойным.
Снова выстрел и на этот раз в цель. Гаврош почувствовал, как резкая боль сковала легкие, мешая дышать. Ничего, последний патронташ и можно возвращаться обратно. Мальчик потянулся за ним и получил еще одну пулю.
Перед глазами все поплыло, как и в тот раз, когда его ранили кинжалами. Вот только теперь, Ксандр был уверен в том, что он умер, а не просто потерял сознания.
Простите меня, мой генерал...
-----
Он уже знал, что найдет в этом доме. Солдаты аккуратно сложили тела повстанцев на первом этаже, Он медленно вошел внутрь, проходя мимо бездыханных тел. Эти люди верили в свою мечту. Они верили. И шли к ней. К сожалению для себя они выбрали не того противника и теперь им пришлось ответить.
На глаза попадается одно тело. Совсем маленькое. Все таки не уберегли. Хотя он знал, потому что в один момент внутри стало настолько пусто, что захотелось волком выть. Надо было его насильно оттуда вытащить. За ухо. И почему он не сомневался, что мало бы кто на баррикаде протестовал. Дурак.
- Сталью против стали... Спи спокойно, мой мальчик.
Он снимает с груди орден. И прицепляет на грудь мальчишки, который смотрит в никуда пустыми глазами, цвета лазоревого неба. Как сложно оказалось уберечь всего одного человека в этом чертовом мире.
Насс проводит пальцами по глазам Митрески, закрывая их навсегда. У него в этой жизни осталось еще одно небольшое дело. Одна небольшая погоня, которую нужно завершить.
Когда внизу бушевала Сена, только сейчас он полностью осознал все то, что съедало его последние месяцы, не давая спокойно спать. Пойми он это раньше. Хотя чего теперь думать. Больше дел в этом мире у него не было. Одного он потерял, а другого отпустил. И как будто отпустил тот груз, что держал его в этом мире, погрязшем в собственном безумии.
- Вся наша жизнь принадлежит тебе.
Один шаг начищенных сапог и в следующее мгновение Сена уносила переломанное тело человека, который так и не смог смириться со своим поражением и со своей потерей. Это оказалось сильнее него.