Анжольрас трудился на виноградниках уже несколько дней и надо сказать работа ему нравилась. Она была тяжелой и изматывающей, но веселой и разнообразной: он таскал мешки, помогал рассортировывать вино, ухаживал за виноградниками, даже давил виноград - последнее ему нравилось особенно. Он с детства любил подобную забаву. Плюс, южное солнце его совершенно не смущало, наверное, все дело было в том, что он тут вырос.
Он представился Гаврошем, чтобы как-то попытаться сойти за обычного сельского жителя, называться Жаном или Комбефером или Куйфераком показалось Луи не целесообразным. Поэтому, он просто был Гаврош Т. ибо, собственную фамилию, как он заверял всех не любил и не ценил, да и не помнил.
Анжольрас разогнулся и посмотрел на солнце, слегка сощурив глаза. Сегодня на виноградник должны были приехать с проверкой и это его немного смущало, не хотелось пересекаться с какими-нибудь "господами", как их называли работники. Кто-то из подобных людей легко мог узнать Анжольраса, хотя...
Сейчас он мало походил на того человека, кого все знали. Он умудрился загореть, волосы на солнце выцвели и стали отливать медной- рыжиной, в контексте светлых волос. Он даже, кажется, возмужал и уже не походил на шестнадцатилетнего подростка, а даже тянул (с трудом, правда) на свой возраст.
Анжольрас стянул косынку, обтер голый торс и завязал косынку на голове обратно, уперев руки в бока. Надо было идти в виноградный дом, как его называли все.

Анжольрас думал о том, что необходимо написать Куйфераку или Комбеферу, они оценят его идею провести лето, а еще веселее, если приедут тоже. На секунду он представил эту картину и улыбнулся. Определенно было бы весело. Но это позже, сейчас Анжольрас наслаждался уединением и свободой. Среди простого народа он мог подумать о Франции, о том, что нужно изменить, а что лучше оставить так, как есть, чего следует избегать после революции и как эту самую революцию совершить.
-Грантер, Грантер, хозяева приехали! - раздался рядом голос какой-то из девушек, которая подняв юбки неслась к главному дому. Анжольрас не удержался и поморщился. "Хозяева".
Он поискал свою рубашку, но к сожалению, не нашел... Ах, да, мы же мужики и нам неведом стыд, и особые правила приличия и этикета, а значит можно пойти так, тем более, если рубашка все равно неизвестно где. Анжольрас подхватил грабли, закинул их на плечо и неспешной походкой направился к дому, по пути насвистывая революционную песенку, недавно сочиненную с друзьями. Правда, неплохо было бы подобрать к ней хорошую мелодию, стихи то Жан написал...

Неспешной походкой, словно, ждали только его, Анжольрас вошел внутрь и сильно порадовался, что не одел рубашку - внутри было ужасно душно и почему-то закрыты окна. Народу тьма, а они окна открыть не соизволили. Анжольрас цокнул языком, бережно поставил грабли и протиснулся между дамами, среди которых сразу наступило оживление, к окну. Окно было высокое и открыть его было можно только сверху. Анжольрас довольно грациозно залез на подоконник, едва кочнулся, удерживая равновесие, и дернул окно на себя. Оно издало жалобный стон, но поддалось и открылось, пуская в помещение свежий вечерний воздух.
Анжольрас ловко спрыгнул вниз и поправил косынку, слегка сползшую на глаза. Рядом щебетали девушки. Подобное внимание Анжольраса раздражало жутко. Он не видел своей отрады в юных девах и был полностью к ним равнодушен. Единственная женщина, которая его привлекала звалась Францией и пока не очень отвечала ему взаимностью, хотя, Анжольрас всячески старался.
Он кинул быстрый взгляд на "хозяев", мужчину который разговаривал с руководителем и женщину, обмахивающуюся веером и рассматривающей его... На секунду ему стало стыдно за свой вид и он постарался отступить обратно в глубь толпы, чтобы закрыться от посторонних глаз.

Анжольрас стоял сзади и слышал шепот девушек, от которого хотелось вешаться. Кажется, они обсуждали сына хозяев, который играл сейчас на пианино. Увы, разобрать, что именно Анжольрас не мог, поскольку гомон стоял довольно сильный.
Он поморщился и снова кинул взгляд на парня. Парень, как парень и что? Довольно... Анжольрас не мог подобрать правильно слово. Он выделялся, то ли какой-то беззащитностью, то ли открытым взглядом, то ли робостью, поскольку только их глаза случайно встречались, как юноша отводил их. Анжольрас хмыкнул про себя.
Видно подобное отличает людей, которые перебрались в Париж от тех, кто там еще не был - взгляд. Глаза не становятся чем-то запретным и сокровенным, как в провинции.
Вещание продолжались и он не удержался и зевнул - да какая ему разница. Плюс, оратор из мужчины был не очень надо сказать, даже Куйферак вещал вдохновенней.
Глаза начинали сами собой закрываться, хотя он и стоял. Все-таки монотонная речь сбивала и заставляла отключаться. Анжольрас прикрыл глаза, не собираясь смотреть (а лучше бы еще и слушать) этого мужчину.

Начали обсуждать темы и Анжольрас открыл глаза. Теперь он слушал внимательно. Говорили о чем угодно, но только не о том, что действительно было важно. Он попытался сохранять спокойствие и не лезть, он обещал себе это. Он займется правами этих людей, когда сможет поднять Францию на революцию, но не сейчас...
Но нет, Анжольрас не мог молчать, особенно, когда речь пошла об увеличение рабочего дня.
- Я против, - спокойно, но твердо ответил Анжольрас. Он вышел вперед, протиснувшись сквозь толпу и прямо посмотрел в глаза "хозяину", повторяя свой ответ: Я против подобного. На данный момент рабочий день составляет 11 часов, вы хотите его увеличить до 15 часов. Скажите, когда матерям следить за своими детьми? Хотите 15 часовой рабочий день - сделайте детям здесь домик, чтобы они могли находиться рядом со своими семьями. Вы хотите такой рабочий день - поднимите людям зарплату, чтобы они не получали ничтожные су за то, за что вы потом получаете огромное количество франков, - Анжольрас говорил твердо, чеканя каждое слово. Словно, он опять стоял перед толпой народа в Париже и призывал их к действию. Что-то получилось, по толпе пробежал ветерок шепота и ропота.
- Отцам надо кормить свои семьи, матерям воспитывать своих детей, девушкам нужны деньги, чтобы собрать себе достойное приданное и выйти за достойного человека, а вы обрекаете их на нищенское существование. Поднимите им зарплату и делайте 15 часовой рабочий день. Платите им 15 франков в месяц, а не в год.

Именно этого Анжольрас боялся больше всего - встречи с работодателями. Он предполагал, что не сможет сойтись с этими людьми - так и оказалось.
Этот мужчина впереди его ужасно раздражал. Знал бы он с кем разговаривает и отношение тут же бы изменилось - это было противно. Противно, что в нынешнем своем положении Анжольрас мог только просить и убеждать, что собственно он и собирался делать, сначала поставив этого индюка на место.
Он открыл рот, чтобы сказать опровержение, но его опередили:
- Отец, но мы же говорили еще и о том, что повысить до восьми франков в месяц мы можем вполне. - Анжольрас перевел взгляд на парня. Губы едва дрогнули в улыбке, но он сдержался. Похоже, он немного поторопился с выводами относительно всех "хозяев". Грантер-младший был другим.
Анжольрас повнимательней вгляделся в черты лица своего новообретенного союзника, да, его вряд ли можно было назвать красивым в классическом понимании этого слова. Но вот... привлекательным, привлекающим внимание - да. Анжольрас снова попытался подавить улыбку,заставляя себя молчать. Он им сейчас не ровня и пусть лучше говорит новообретенный союзник - свою признательность он выразит ему в любом случае, как не обернулось бы дело.

- Да, возможно ты прав. - это стало победой. Кажется, ей обрадовался не только Анжольрас, но и все остальные, захлопав такому решению хозяев. Почему-то по свирепому взгляду управляющего, Анжольрас понял, что ему это так просто не пройдет, только выдержка заставила его не ликовать от победы.
Он кинул быстрый взгляд на юношу, как же его отблагодарить... Надо что-то придумать, не подойти же к нему и не сказать "спасибо", не по статусу. Анжольрас еще сильнее возненавидел все эти ограничения.
Теперь он видел их изнутри и мог прекрасно разобраться, что нужно, а что нет.
-Все свободны, - приказал управляющий и люди стали расходиться. Анжольрас развернулся и тоже пошел к выходу. В самых дверях он обернулся и посмотрел еще раз на парня, улыбнувшись ему - из того вышел бы неплохой друг.
-Гаврош, тебе письмо! - то, что он умел писать казалось для половины рабочих чем-то сверхъестественным, поэтому они старались всем и каждому показать, что знакомы с ним и могут называть его по имени. Анжольрас улыбнулся, поблагодарил и взял в руки письмо.
Оно было от Жоля, который единственный знал, где находится Анжольрас, поскольку сразу же попытался выведать, когда понял, что с их лидером что-то не так и он что-то придумал. Анжольрас усмехнулся, открыл конверт, доставая само письмо, и жадно принялся его читать.

Анжольрас читал письмо и улыбался, Жоли рассказывал обо всем, начиная от того, что подхватил простуду, когда они поехали купаться на север (а он говорил), заканчивая тем, что Комбефер перестал ему верить, потому что он болел третьем заболеванием, никак не связанным с предыдущем (ну разве он виноват?).
Представив эту картину, Анжольрас подавил смешок - он скучал по ним, но деньги ему были сейчас нужнее. Ему и Франции.
В тот момент, когда он оторвался от письма, он услышал очень красивую мелодию... Анжольрас на секунду задумался, пытаясь подложить под нее слова Жана, но... нет не удавалось.
Он решительным шагом направился к неизвестному. Как же его звали?... Не важно.
- Ты очень хорошо играешь - у тебя талант, - Анжольрас улыбнулся, наблюдая как красиво пальцы скользят по клавишам - завораживающее зрелище. Говорят, прирожденные пианисты хороши в постели - что-то вспомнилось Луи не к месту. Он тихо хмыкнул своим мыслям и продолжил: А ты можешь положить на слова музыку? - только после всего этого Анжольрас вспомнил свое нынешнее положение и тихо взвыл:
- То есть... Вы... да, вы... можете?

Видно Анжольрас его напугал, потому что тот посмотрел как-то... странно. Иначе описать это взгляд он не взялся бы. Очень было похоже, что они почти ровесники, с разницей, наверное в несколько лет, но как же они различались сейчас... Словно день и ночь. Человек напротив до сих пор казался еще ребенком.
Парень закусил губу, наверное, от волнение. Забавный жест и очень... эротичный, надо сказать. Анжольрас без зазрения совести посмотрел на губы своего "хозяина". Красивые.
- Конечно... Могу. - Анжольрас перевел взгляд на парня и кивнул, взяв табурет и двигая его к Грантеру и пианино.
Он порыскал по карманам и достал измятый и исписанный листок. Стихи писал Жан, после очередного собрания. Они были прекрасны, но музыку совершенно не удавалось подобрать.
-Вот, - Анжольрас разгладил листок с "Red and Black" и положил перед Грантером на пианино.
Он до сих пор сидел в одних брюках и не понимал, как в этой духоте его новообретенный друг мог быть полностью одетым.
-Разденься, - предложил Анжольрас. Надо сказать, иногда притворяться простым парням-работягой было выгодно, можно немного расслабиться и не особо следить за словами, - тебе, наверное, жарко, - но иногда все же стоит, чтобы не спалить себя окончательно.

Анжольрас тихо сидел и ждал. Если потребовалось он мог бы даже выйти из комнаты, лишь бы не мешать Грантеру сочинять. Автор, вдохновленно творящий, это истинная красота. Анжольрас сидел и любовался им. Творчество безумно преображает человека, делая из слабого - сильного, из некрасивого-прекрасного и так далее.
В какой-то момент Грантер открыл глаза и посмотрел на него, ему что-то не нравилось. А потом он заиграл и Анжольрас понял, что это оно - именно такая музыка поднимет народ, одна из тех... Надо будет еще и второй текст ему показать.
Грантер придвинулся к нему голым плечом, но Анжольрас не очень обратил на это внимание, прикосновение не было неприятным...
- ... У вас потрясающие виноградники, красота, а не ферма... - послышались какие-то отдаленные голоса, но он не принял их в расчет, погруженный мелодией.
-... Да-да, благодарю... - голос на секунду замер. Он явно принадлежал старшему хозяину. - Грантер?! - это был почти рев.
Рядом ахнули две дамы. Второй ах почему-то показался Анжольрасу подозрительно знакомым, так, что у него не было никакого желания поворачиваться, но этого же не может быть?...

- Людовик Филипп Анжольрас! Немедленно встань и повернись к нам, немедленно! - Анжольрас закрыл глаза, пытаясь подавить внутри нарастающую ярость, которая появлялась всегда, как только он слышал свое имя. В честь короля - ирония, не правда ли?
Он сидел словно окаменевший и не собирался двигаться с места. Он не пойдет никуда. Анжольрас спокойно и медленно положил обратно бумажку со словами, после поднялся со стула, также вальяжно и медленно.
Взял вещи Грантера и пошел за ним следом, при этом прямо смотря в глаза собственной матери. Он подавил вздох. Когда Анжольрас подошел к Грантеру, он аккуратно накинул на его плечи рубашку и поверх нее галстук:
Вы забыли, [b]хозяин,[/b], - произнес он, криво усмехнувшись, после сделал слишком низкий поклон для дворянина, развернулся и пошел обратно к другому выходу.
На середине пути он остановился и произнес:
Благодарю вас за повышение зарплаты, восемь франков в месяц - это прекрасно, - улыбнулся он открыто и пожав плечами, направился снова к выходу.

Анжольрас видел это все, видел реакцию Грантера, но не мог понять ее причину. Что произошло? Его окликнула мать, а потом подошедший отец. Ему было плевать - он кинулся следом за Грантером, но на расстоянии, чтобы он мог его видеть, а тот его нет.
Кажется, они шли несколько часов и у Анжольраса был один единственный вопрос - почему и куда он идет? Куда он собрался один? Почему-то Луи чувствовал себя в ответе за этого человека. Его тянуло к нему и понять ту теплоту, что была внутри он не мог. Словно, этот неизвестный, он даже имени его не знал - стал для него кем-то родным и близким. И терзания, что сейчас разрывали его душу ранили и самого Анжольраса. В какой-то момент Грантер остановился, упершись в подставку для лозы. Анжольрасу в полутьме показалось, что ему плохо. Он ускорил шаг, стараясь при этом ступать очень тихо.
Но стоило ему подойти поближе, как он понял - Грантер плакал. Сердце предательски сжалось. Что произошло? Почему? Анжольрас даже предположить не мог...
Он аккуратно подошел ближе и положил свои руки ему на плечи, и стал слегка поглаживать их, стараясь успокоить. Он был в крайней растерянности.

Анжольрас не понимал ничего. Ровным счетом. Он замер, когда Грантер наклонился и поцеловал его. Соленый поцелуй. Анжольрас мысленно усмехнулся. Кто бы мог подумать, что это произойдет так. Он никогда не думал о том ,каким может быть человек, с которым он поцелуется. У него и в мыслях не было такого. Он не собирался никого целовать, но сейчас... Это было... приятно. Ужасно необычно, но приятно.
Когда сердце начало выпрыгивать из груди, а легким не хватило воздуха, Анжольрас отстранился и тяжело дыша посмотрел на Грантера.
Что он сделал? Что он вообще творит?
- Почему ты....? - Анжольрас сделал неопределенный жест руками, заменяя им слово "плакал". Он было... не подходило совершенно сюда. Это единственное, на чем он мог сосредоточится, иначе, если он начнет думать иначе... Он запутается в своих мыслях и ощущения, а этого нельзя допустить - голова должна быть "холодной".
Анжольрас судорожно вздохнул и заглянул Грантеру в глаза, пытаясь найти причину. По-че-му? Он прокрутил еще раз последнюю сцену, но не нашел в ней ровным счетом ничего... Что же его так задело?

- Не знаю... Просто весь этот цирк, этот ироничный тон. Я думал ты издеваешься. - и тут кажется, до него дошло. Анжольрас удивленно уставился, по другому, это нельзя было назвать на Грантера и замотал головой. Как же ему объяснить... Он обидел его, совершенно случайно, после того, прекрасно момента с музыкой, после той нежности в воздухе. Анжольрас обессиленно упал на колени.
Он ненавидел, когда из-за него людям было больно и особенно, когда они плакали. Он посмотрел на Гранета снизу вверх. Наверное, он должен сказать ему правду, после того, что сейчас произошло врать было бы бессмысленно и подло:
- Я обращался совершенно ни к тебе, а к той женщине, что зашла вместе с твоим отцом. У меня и в мыслях не было причинить тебе....боль. Я не думал, что ты примешь это на свой счет... Почему? При чем тут это?.. Та женщина... моя мать... Я соврал, когда устраивался сюда работать - мое настоящее имя Анжольрас... Луи-Филипп Анжольрас. Моя семья владеет несколькими виноградниками ближе к Монпелье, наверное, миль через пятьдесят отсюда... - Анжольрас опустил голову, - Я не хотел прости... У меня и в мыслях не могло быть обидеть такого....прекр...такое...чудо...Это же кощунство...